Танки: столетие боевого крещения

Танки: столетие боевого крещения

Сто лет назад, в 5:20 утра 15 сентября 1916 года, танк-«самец» с бортовым номером 765 под командованием капитана британской армии Мортимера двинулся к линии Западного фронта — того самого, на котором было «без перемен». И примерно через час «перемена» таки произошла — начался первый в мировой истории бой с участием танков. Многовековая мечта военных о бронированной самодвижущейся боевой повозке материализовалась. Фактически, в этот день состоялось боевое крещение нового рода войск.

Танк Первой мировой как рабочее место

Первые танкисты сразу же столкнулись с теми проблемами, над которыми их преемники бьются и по сей день.

Для начала, чтобы сражаться с врагами, надо хотя бы… доехать до них. А вот тут-то и таились первые трудности. Широко известно, что из 49 машин, которые должны были принимать участие в историческом бою, даже выдвинуться на исходные позиции смогли только 32. При этом воевали из них лишь 18, остальные сломались или застряли.

Уже запуск двигателя первых британских танков огромным рычагом мог буквально убить невезучего члена экипажа, не успевшего вовремя отскочить. Управление машиной требовало неусыпного внимания со стороны водителя и двух его помощников. А мощности стосильного двигателя для почти тридцатитонной машины катастрофически не хватало. Гусеницы первых танков даже с учётом постоянного ухода выдерживали не более 20–30 миль (32–51 км) пробега, ведущие колёса — примерно 20 миль. Многие части танка, от колёсного «хвоста» позади до спонсонов по бокам, просто не работали так, как ожидали конструкторы и члены экипажа.

О сколько-нибудь сносных условиях для экипажа внутри боевых машин не приходилось и мечтать. Внешне первые британские танки могут показаться довольно просторными. Однако даже в танк-«самку» без пушек, помимо десятков тысяч патронов к пулемётам (76 ящиков по 320 патронов в каждом), надо было как-то запихнуть запасную банку с маслом для двигателя, такую же — для трансмиссии, две банки поменьше со смазкой, три канистры с водой. И не забудем про еду и питьё для экипажа.

Поверх всего остального лежали аптечка, два ящика револьверных патронов, запасной пулемёт Виккерса и четыре ствола для него, запасной ствол для пулемётов Гочкиса, двое ножниц для резки проволоки и три сигнальных флага. Некоторые танки имели внутри и корзину с парой голубей, сигнальный фонарь и телефон с катушкой провода на 90 метров. Не удивительно, что, по воспоминаниям ветеранов-танкистов, «первым ощущением в танке была теснота».

Теперь представьте себе ощущения экипажа, запертого в тесной бронекоробке рядом с ревущим двигателем, не отделённым от людей даже подобием перегородки. Учтите, что амортизация у этого подвижного кошмара для больных клаустрофобией тоже практически отсутствовала. Поэтому при движении по «лунному ландшафту» поля боя Первой мировой несчастных танкистов швыряло, как на корабле в хороший шторм. Температура внутри танков доходила до пятидесяти и более градусов. Из-за шума двигателя танкистам, не слышавшим даже криков товарищей, приходилось изобретать самодельные глушители из консервных банок и мокрой мешковины. Выхлопные газы душили экипаж не хуже первых образцов химического оружия, а попытка открыть хоть какую-нибудь щель для проветривания была сопряжена с риском «поймать» пулю или осколок.

Уже в конце Первой мировой войны был зафиксирован случай, когда весь экипаж танка Mark V из-за жары и загазованности вышел из строя. Лишь один офицер, оставшийся в сознании, сумел привести машину обратно к своим. Но пехота умоляла о поддержке. И танк вновь пошёл в бой, причём экипаж его состоял из уцелевшего офицера на месте водителя, ещё одного частично оправившегося танкиста и двух пулемётчиков из пехотного подразделения.

Из-за тесноты в типичном «ромбе» наводчики и заряжающие не могли ни стоять, ни сидеть в танке, им приходилось буквально скрючиваться над пушкой. Когда танк двигался и трясся, наводчик вообще ничего не видел.

Ручные пулемёты Льюиса с воздушным охлаждением, на первый взгляд, были куда удобнее массивных «Виккерсов», но танковый вентилятор каждый раз при стрельбе гнал поток горячего воздуха и пороховых газов от пулемёта прямо в лицо стрелку. В конце концов, «Льюисы» были заменены на «Гочкисы».

И даже «Рено» FT-17 — пожалуй, лучшие танки Первой мировой, чья компоновка впоследствии стала классической — имели целый ряд серьёзных недостатков в конструкции. Головки болтов, торчащие внутрь башни, могли травмировать танкистам голову, а обрыв ремня вентилятора быстро приводил к перегреву мотора — и танк вставал посреди поля боя, превращаясь в удобную мишень.

Резонно возникает вопрос – а зачем вообще были нужны такие чудища, опасные для своих же экипажей? Дело в том, что танки могли выполнять на поле боя то, что не делал никакой другой вид оружия. Они быстро и эффективно прорывали колючую проволоку, на что в предыдущих сражениях бесплодно тратились тысячи снарядов, а то и человеческих жизней. Танки, если не ломались и не застревали, неудержимо шли вперёд и подавляли любой, даже хорошо замаскированный и защищённый пулемёт, спокойно останавливавший атаки целого пехотного полка.

После первых же боёв оказалось, что мало прорвать оборону противника — надо было ещё и удержать захваченное. А оборона от первого шока от появления танков на поле боя быстро отошла и начала стремительно совершенствоваться. Появились противотанковые рвы, пехота получила гранаты, бронебойные пули и противотанковые мины, артиллеристы научились стрелять по подвижным целям.

Трудности взаимодействия

Стало ясно, что даже чудо-оружию, каким на первых порах казались танки, требуются тщательная разведка, маскировка, налаженное взаимодействие со всеми компонентами сложного механизма войны — от аэроплана-разведчика над полем боя до тяжёлой гаубицы далеко в тылу. Танки, а точнее их экипажи, учились незамеченными подкрадываться к противнику на расстояние в 200 метров, нырять «ласточкой» в яму глубиной 6 метров и другим «трюкам».

Взаимодействие танков с пехотой на протяжении долгого времени можно было исчерпывающе описать поистине бессмертной фразой «пехота за танками не пошла». Во французской армии был случай, когда приданная танкам дивизия из марокканцев… просто не знала французского языка. С кавалерией, впрочем, дело обстояло ещё хуже – на поле боя её надо было сначала хотя бы найти. Полковник Ричард Уэст, помчавшийся на своём коне поднимать залегшую пехоту в контратаку и получивший Крест Виктории посмертно (эту награду передали танковому батальону «Уиппетов», который поддерживал кавалеристов), был редким исключением.

А могли бы танки вовсе обойтись без пехоты? На первых британских танках при обычной численности экипажа в восемь человек иногда добавлялся девятый, который «вклинивался» между корпусом машины и радиатором с задачей отстреливать через кормовую бойницу желающих вскарабкаться на танк. Последняя процедура, учитывая наличие у машин первой серии колёсного «хвоста», была не такой простой, как может показаться.

В послевоенной учебной книге «The battle of Booby’s Bluffs» наглядно показана типичная реакция простого пехотного офицера на бронетехнику. Поскольку его просто не учили с ней обращаться, не вызывает удивления решение командира послать танки куда-нибудь «туда».

Без помощи сапёров танки застревают в первых же низменностях. При первых неумелых попытках организовать взаимодействие родов войск танки уверенно продвигаются вперёд, но пулемёты стремительно выкашивают пехоту в промежутках между машинами. Осколки снарядов, нацеленных в танки, поражают солдат, прижимающихся в поисках защиты к броне. А машины, оставшиеся без поддержки пехоты, эффективно выбиваются артиллерией и группами солдат-противотанкистов. В итоге «чудо-оружие» не приносит пользы, а напротив, вызывает лишь разочарование и критику.

В умелых руках

Впрочем, 26 сентября 1916 года танк под командованием 2-го лейтенанта Чарльза Стори (Storey) в полной мере показал, на что способна новая техника при грамотном применении. При поддержке самолёта, поливавшего немцев огнём сверху, танк заблокировал большую германскую траншею и ездил по ней под пулемётным огнём, пока не закончилось топливо. Наконец, 370 немцев, зажатых между танком и английской пехотой, сдались в плен. Британцы потеряли лишь пятерых. Пули несколько раз пробили броню танка: все члены экипажа, кроме двоих, были ранены.

14 октября того же года капитан Фредерик Хотблэк из разведки пошёл в атаку… впереди (!) танка, показывая танкистам дорогу под огнём. Он не только уцелел в том бою, но и получил за него орден «За выдающиеся заслуги». Хотблэк прошёл обе мировые войны, дожив до 1979 года.

Битва при Камбре началась внезапной атакой, без уже привычной многодневной артподготовки. Артиллерия фугасными снарядами поставила перед наступающими танками подвижный огневой вал, авиация подавляла немецкие батареи. Действия комбинированных сил при Камбре показали, что танки могут стремительно прорвать даже усиленную оборону — три линии укреплений подряд. Если бы только остальная армия успела этим воспользоваться… Но немцы закрыли брешь во фронте раньше. Впрочем, эта операция фактически стала «эскизом» будущих побед.

К 1918 году ценой больших потерь людей и техники тактику танков и поддерживающей их пехоты сражающиеся армии отточили практически до совершенства.

В соответствии с новой британской концепцией, танкисты теперь должны были прорвать оборону в нескольких местах, провести за собой пехоту в созданные прорывы и затем прикрывать её, пока солдаты очищают вражеские траншеи и окружают оставшиеся участки сопротивления.

В бою танки двигались группами по три. Один передовой танк своим огнём подавлял оборону противника. Двигавшиеся чуть позади остальные две машины (основные силы) наступали в тесном взаимодействии с пехотой.

Передовые машины, используя складки местности или дымовую завесу, прорывали колючую проволоку и затем двигались вдоль первой (огневой) траншеи, не пересекая её, пока не подходил первый танк основных сил с пехотой. Этот танк пересекал проволочные заграждения в том же месте, что и передовой. Если это оказывалось невозможным, то новый проход создавался не менее чем в 50 метрах от первого, чтобы, разрывая гусеницами проволоку, не перекрыть его. Один из танков основных сил подавлял огневую траншею, второй — доезжал до следующей траншеи (поддержки) и подавлял её.

Считалось, что неважно, в каком именно строю будет наступать пехота из группы поддержки — лишь бы солдаты шли вперёд и не теряли связи с танками. Каждое отделение солдат должно было поддерживать и прикрывать другие. По возможности атака сопровождалась огнём ручных пулемётов и лёгких миномётов с тыла. Если дальности огня не хватало, пулемётчики двигались вперёд, причём поодаль от пехоты.

Манёвры танков прикрывались дымовой завесой, поставленной артиллерией или самими танкистами. Несколько машин выделялось для защиты флангов.

Несмотря на очевидные недостатки новой техники и трудности, войска требовали всё больше и больше «стальных колесниц». Только английских танков серии Mark IV за войну было выпущено свыше 1000 штук, а французских FT-17 — более 3000. Уже в Первую мировую танки породили обширную группу бронемашин, от самоходных орудий и радиотанков до транспортёров пехоты и амфибий. Столь же многообразными оказались и варианты боевого применения гусеничной бронетехники. Танки сражались повсюду, от трясин Фландрии до древних стен Газы.

Любопытно, что британские танки самых первых серий смогли дожить до последних боёв мировой войны. С одного из таких танков были сняты спонсоны, а взамен он получил электрогенератор «Вестингауз» и кран с мощным магнитом. В теории такая машина должна была искать и вытаскивать мины, но даже на полигоне в Суррее эта идея не сработала. А в сентябре 1918 года англичане планировали форсировать Северный канал между Уазой и Сансе по «дамбе» из трёх машин – ветеранов первых танковых боёв. Но и этот план реализован не был.

Впервые танки «хоронили» всего через год после их боевого крещения, ещё осенью 1917 года, доказывая, что они не годятся для войны в условиях Западного фронта. Различные теоретики и практики военного дела продолжают «хоронить» их до сих пор. Однако всё новые и новые войны доказывают, что танки, несмотря на сложность, дороговизну, ненадёжность, появление новых средств борьбы и многие другие факторы, вот уже сто лет как незаменимы. И вполне возможно, что воевать они будут ещё очень долго.

• Fletcher David. British Battle Tanks: The First World War. Osprey Publishing, 2016.
• Infantry and tank co-operation and training. War department, 1918.
• Kendall Paul. Bullecourt 1917: Breaching the Hindenburg Line. History Press, 2010.
• List, Single, Major. The battle of Booby’s Bluffs. United States Infantry Association, 1922.
• Дютиль Л. Танки. — М.: Госвоениздат, 1936.
• Митчель Ф. Танки на войне. История развития танков в мировой войне 1914–1918 гг. — М.: Госвоениздат, 1935.

100 лет первому использованию танков в бою

Британские солдаты в противогазах в первый день битвы на Сомме

Июль 1916 года. Самый разгар Первой мировой войны. Близ реки Сомма французско-британские армии начинают наступление против Германской империи. Позднее об этом сражении станут говорить как о самой кровопролитной битве в истории человечества, унесшей жизни более миллиона солдат. Но военный конфликт известен не только этим: дело в том, что именно в противостоянии на Сомме были впервые использованы танки.

Кровавая мельница Вердена

К битве Великобритания и Франция начали готовиться еще в феврале 1916 года: тщательно прорабатывался план действий, досконально изучались силы противника.

Союзники рассчитывали задействовать в сражении около 50% всей своей тяжелой артиллерии и 40% авиации, однако этим планам не суждено было сбыться.

Дело в том, что незадолго до битвы при Сомме началась «Верденская мясорубка» — серия кровопролитных сражений между Францией и Германской империей, значительно истощившая военный потенциал обеих сторон. «Около 90 французских дивизий, то есть около 2/3 общей вооруженной силы Франции, были перемолоты на мельнице Вердена», — вспоминал начальник Генерального штаба Германии Эрих фон Фалькенхайн.

Хотя союзники были сильно обескровлены, они надеялись, что битва на Сомме станет переломным моментом в затянувшейся войне и приблизит их к долгожданной победе. На подготовку к сражению обе страны бросили все свои силы, и за короткий срок у реки были построены 13 полевых госпиталей и около 150 площадок для артиллерии большой мощности. Сама артиллерийская подготовка началась примерно за неделю до начала битвы — 22 июня (по некоторым данным — 24-го).

Крушение больших надежд

В первый день июля союзники перешли в наступление. Основной удар наносила английская 4-я армия, отличавшаяся, по словам их командующего, «высоким боевым духом».

Боевой дух не помог — уже в первый день солдаты Германской империи смогли убить более 20 тыс. и ранить более 35 тыс. англичан.

А вот потери немцев в первый день битвы составляли не более 6 тыс. человек.

Куда эффективнее своих союзников-англичан сражались французы: уже в самом начале битвы именно им удалось занять Барлё — важнейший пункт немецкой обороны. Тем не менее большие надежды Антанты рушились день за днем: немцы не собирались отступать. Наоборот, они перебрасывали на Сомму все больше и больше своих дивизий.

В дело вступают танки

К сентябрю о битве начали говорить как о «сражении на измор» — за два месяца союзники ценой громадных потерь только-только смогли приблизиться к третьей линии оборонительного рубежа немцев.

Именно это побудило англичан впервые за историю человечества начать сражение на танках.

Боевые машины были тогда еще слишком тихоходны и громоздки, однако благодаря им союзники на фронте в 10 км за пять часов продвинулись вперед почти на 5 км. Про атаку с использованием танков английский солдат Зигфрид Сэссун написал следующие строки:

Массивный, серо-дымчатый мираж —

Таков в крови рассвета горный кряж.

Опасно иссечен скалистый склон,

Куда попал на карте карандаш,

Куда за танком танк, носами в ров.

Прямой наводкой бьют, создав заслон.

Оружьем всех мастей нагружена,

На проволоку, в орудийный рев,

Пехота прет вперед.

Отражена на лицах лишь растерянность.

Беги на смерть, спеши на смерть, на смерть ползи.

Грохочет пульс, скрежещет сталь, в грязи

Надежда тонет. Боже, помоги!

«Братание на праздники»

К началу сентября от плохой погоды, бесконечных потерь и непрекращающихся сражений устали как немцы, так и союзники. Известно, что немецкие и французские офицеры иногда встречались на нейтральной полосе, устраивали «братание на праздники» и «перемирие по обоюдному согласию». Немцы позволяли противникам хоронить французов и англичан, чьи тела лежали на их территории.

Когда командование противников узнавало о подобных ситуациях, наказания не удавалось избежать ни офицерам, ни простым солдатам.

25–27 сентября французы и англичане осуществили крупное совместное наступление, в результате которого захватили долгожданные высоты между Соммой и Анкром. Союзники понимали: хотя им удалось отвоевать у немцев территорию в 240 кв. км, одержать победу над противником вряд ли получится. В октябре и ноябре был предпринят ряд частных атак, а за две недели до наступления зимы, на 141-й день сражения, страны Антанты приняли решение прекратить бойню, унесшую жизни 341 тыс. французов, 453 тыс. англичан и 538 тыс. немцев.

По мнению некоторых историков, если бы союзники продолжили военные действия, победа была бы у них в руках. Другие ученые утверждают: даже если бы французы и англичане сражались всю зиму, немцы бы не сдались — несмотря на то что Германская империя значительно уступала противникам и в пехоте, и в артиллерии, и в авиации, германские командующие гораздо лучше и профессиональнее вели бои (также стоит отметить, что немецкие дивизии состояли из закаленных в предыдущих битвах солдат, а вот дивизии англичан — в основном из неопытных и юных добровольцев).